Талисман. Волшебные вещи I - Татьяна Латукова

Через несколько мгновений, когда я очухиваюсь, возле ларька уже никого нет.

Надо поспать. Так и до психушки недалеко.

Я возвращаюсь домой. Бессонные ночи дают о себе знать, и, упав на кровать, я мгновенно проваливаюсь в глубокую темноту.

Ай! Ай-я-яй! Кто здесь? Шут, ну ты совсем уже. Зачем меня так пугать?

Я напугала? Да ладно, кого я могу напугать? Градоначальника Лупупянска? Этого червяка нельзя напугать, он испуганным родился. Хватит ругаться. Что за пожар-то?

Ты волновался, потому что не мог меня найти? А зачем искал? Просто искал? Думал, я сильно покалечилась на репетиции и гордо уползла из театра, чтобы помереть в какой-нибудь городской канаве. Или упала в расстройстве чувств в канал, чтобы мой труп опять же принесло в какую-нибудь городскую канаву. Или попала под машину и лежу в коме. Да, правильно, в городской канаве. И откуда ты знаешь так много интересных историй про канавы эти?

Ну не ругайся, друг. Мне надо было побыть одной. Я? Поссорилась с Чародеем? Да нет. Я не ссорилась. Но, полагаю, наши отношения пришли туда, куда давно уже шли. То есть в никуда. Не ври только, а? Не хочет он ничего. Пожалуйста, я тебя очень прошу. Мне и так тошно. Ты не понимаешь? Мне ещё дня три побегать по канавам, чтобы до тебя дошло? Не лезь в это, а?

Прости, я, правда, не подумала, что кто-то будет волноваться. Мне очень неловко, что ты извёлся. Хочешь, маленькую компенсацию? Ты сказал, что начнёшь собирать свою коллекцию запонок заново, и никакие взрывы дворцов не излечат тебя от любимой мании. Смотри, я купила тебе подарок. На блошином рынке в Зюберцах. Это запонки начала прошлого века. Серебро с вставками из яшмы. Затейливые. Я знаю, что в них ничего особенного, но мне понравились.

Ага, глазки-то загорелись. Прямо сейчас нацепишь? Давай, помогу. Круто.

Какой врач, ты с ума сошел? Я сошла? Нет, я не сходила. Я на уме этом крепко сидела и держалась за него двумя руками. Фу, ну что за грубость.

Я разбила ногу? Ну, синяк на бедре, конечно, мощный. Но это ерунда.

Нет, не ерунда. Шут тащит меня почти силком в больницу, заставляет сделать рентген, сдать анализы и пройти сходу курс какой-то мудрёной физиотерапии. Нога цела, я, собственно, и так это знала. Ушиб не такой, чтобы было из-за чего переживать. Но на выходе из больницы я старательно хромаю.

У ворот храма лекарств и странных запахов лежит облезлая псинка. На ней ошейник, и она привязана ошейником к натянутому вдоль забора тросу. Я боюсь собак, знаю, что они это знают, и поэтому вцепляюсь в Шута, стараясь остаться от зверя подальше. Шут шикает, собака тяжело встаёт и, прихрамывая, отходит чуть подальше, чтобы снова лечь.

Мы с Шутом начинаем дружно ржать, а потом меня вдруг осеняет. До сих пор я в стремилась к светлым образам. Любовь, счастье, гармония торжествовали в моём творчестве. Но, наверное, пришло время поразмышлять и над другой стороной мира. Рок торжествует над глупыми влюбленными. Судьба неотвратимо настигает тех, кто пытается убежать. Смерть забирает души. А потом кто-то едва слышно смеётся над торжественностью похорон.

Я буду танцевать одна. Без декораций, лишь в нескольких лучах света. Я выберу ту самую простую и вечную музыку. И я одену чёрное платье с прозрачной юбкой в один слой. Немного нарочитый прием, но может выглядеть сильно. Я никогда не танцевала в чёрном (за исключением одной известной птички в чёрных перьях), но теперь я вдруг понимаю, насколько чёрный может быть красив, глубок и выразителен. Цвет ночи. Цвет настоящей магии.

Моя попытка объяснить эту гениальную идею Шуту чрезвычайно его веселит. Он встречает каждое мое слово взрывом смеха. С учетом некоторой мрачности задумки получается какой-то цирк абсурда. Но моё подавленное настроение рассеивается.

Поеду-ка я в Лупупянск на несколько дней, пообщаюсь со своей фестивальной командой. Потом сгоняю в культурную столицу, в большой императорский театр. Попробую со старым хореографом обозначить рисунок танца. А как вернусь, начну репетиции.

Да хватит истерики, Шут. Ты куда-то торопишься? Ага. Ты теперь за меня спокоен, и можешь утешить одну хорошенькую хризантемку, истомившуюся в душной и тесной оранжерее родительской заботы. Ты всё-таки негодяй. Но я тебя люблю. Дай, чмокну в щёчку. А будешь распускать руки, я тебя укушу. Ясно?

Проблемы надо решать тиранически. И я, вернувшись в театр, провожу самую обычную нормальную репетицию. Мозги немного очухались, и все прыжки получаются так, как должны получаться. После отработки всего запланированного, я сразу на большой сцене показываю коллегам придуманный танец. Пока без костюма, с некоторыми дырками в хореографии, с паузами, в которых я объясняю саму идею, но с почти готовым финалом. Финал этот я уже вижу целиком в своей голове, и я его танцую почти набело, сильно и с взрывом эмоций.

В зале стоит тишина. Я поднимаюсь и не понимаю, почему все так странно замерли. Потом замечаю, что одна из малышек кордебалета плачет. Что-то случилось? Я увлеклась и что-то пропустила? Театр горит? Метеорит падает? Лю-ю-юди, вы чего?

Мне не умирать? Да я вроде и не собираюсь. Здорово получилось, да?

Ухмыляющийся Шут приносит мне новую городскую сплетню. Оказывается, я продала душу дьяволу. Обычные земные женщины так танцевать не могут. Вот это, я понимаю, слава. Шут подкидывает мне идейку стырить на время талисман силы у Чародея и одеть его на какое-нибудь значимое представление. Думаю, это весело, но опасно. Кто-нибудь из зрителей начнет стрелять серебряными пулями. Или метать с балкона осиновые колышки.

Вторая новость куда менее весёлая. Точнее, совсем невесёлая. Войска Герцога перемещаются к границе и занимают боевые позиции. Теперь все усилия диктатуры направлены на то, чтобы выстоять в войне.

Я догадываюсь, к чему клонит Шут. С одной стороны, пытается вроде как оправдать Чародея в том, о чём он ничего не знает. Бедненького тиранчика самого так затиранили, что он ничего уже не соображает. С другой стороны, Шут осторожно предупреждает меня о том, что и он не сможет больше сутками искать меня по всему городу. Я понимаю, друг. Занимайся спокойно своими государственными делами. От меня больше не будет никаких проблем.

Костюм вышел на ура. И мою задумку уже прозвали «танцем Смерти». Суеверия обгоняют мою работу. Во время репетиций зал пустеет, пару раз я вижу испуганные глаза коллег, которые крестятся, когда видят меня в чёрном платье. Вот она, волшебная сила искусства. Слухи расходятся кругами, и я весело рассказываю паре критиков из-за рубежа, что готовлю нечто феерическое. Про умирающих одноногих собачек.

Загвоздка только в том, что я не знаю, где этот танец показать. Фестивали обычно ориентируются на более жизнеутверждающие сюжеты и танцы. Конкурсы мне неинтересны. Просто на концерте сплясать – как-то мелковато. Придётся ещё над этим подумать.

Господин диктатор… Рада приветствовать многоуважаемого лидера этой страны возле своего скромного жилища. Цветы? Мои любимые? Э-э-э… спасибо. А никто не подскажет, физики ничего такого противоестественного с этой реальностью не делали?

Ты просишь прощения. Ты извиняешься за свое недостойное поведение. Ты обещаешь, что подобное впредь не повторится.

Ясно. Это не к физикам. Поганый сводник, я же просила его не лезть!

Ну-ка, господин диктатор, заткнись! И дай сюда шпаргалку! Я быстрее тебя эту сказочку Шута прочитаю. Цветы – это явно его идея. И всё остальное тоже. Чем он тебе угрожал, что заставил это выучить и попытаться произнести? Чем-чем? Тем, что сорвёт капельницу?!

Я еду к нему! Прямо сейчас! Где твой драндулет тиранский? Отвези меня!

Я ещё и ногой, пожалуй, топну. Быстро! Сел в машину! Поехали!

Шутеечка, остолоп ты, деревянная голова. Счастливо отделался. Одна дырка в ладони. Одна в руке. Две в плече. И ещё два десятка в бронежилете. Прикрыл тиранчика, да? Герой ты мой. Дай-ка я тебя порадую. На повязку твою понтовую новые запонки приделаю. Настоящий ар-нуво. Из того самого города с той самой башней. Мне только позавчера посылка пришла.

Во! Отлично смотрятся. Господин диктатор, согласитесь, ему очень идет?

Держись, Шуточка. Я там, в коридорчике видела супер-бутончик. Такая цыпка, просто отпад. Мы сейчас её на фронт медицинских забот о тебе пристроим. Да? Согласен? Ну и молодец. Дай, чмокну в щёчку. Поправляйся.

Тут валерьянку наливают? Можно мне рюмашки две?

Что? Господин диктатор собирается лично отвезти меня домой? Не надо, господин диктатор, не утомляйте себя такими мелочами. Я доберусь сама. У вас полно важных государственных дел, не отвлекайтесь на несущественные проблемы какой-то вассалки.

Ты очень сожалеешь, что не отвёз меня домой той ночью. (А всё остальное было нормально, в порядке вещей?) Ну что вы, господин диктатор, такая ерунда не стоит вашего внимания. Не беспокойтесь, я чудесно прогулялась пешком по ночному городу.